Михаил Чехов: Былое

Традиционная встреча цикла вечеров в Фонде культуры состоялась 26 сентября 1990 года и была посвящена Михаилу Чехову.

Ведущие, Никита Алексеевич Толстой и Евгений Борисович Белодубровский, представили слушателям гостью — актрису Лидию Ивановну Яковлеву, приехавшую из Америки со своим мужем, известным профессором русской словесности Калифорнийского университета Владимиром Фёдоровичем Марковым, — по приглашению своей подруги по театральной школе Елены Владимировны Юнгер.

Мы публикуем фрагменты её выступления.

____Чехова я знала очень недолго. На мою долю досталась только маленькая частица последних лет жизни Михаила Александровича: дом, в котором он жил, вещи, которые его окружали, его собаки, какие-то курьезные подробности бытовой жизни…

____Дом Чехова был небольшой. Но какой-то удивительно складный и удобный. Гостиная, где принимались тсс посетители, ученики, актёры, знакомые. Это была самая большая комната в доме, с хорошей английской мебелью, где было много полок, на стенах — эскизы декораций к постановкам Михаила Александровича Чехова за границей, рисунки Добужинского, Николая Ремизова, который делал эскизы декораций к постановке Чехова «Ревизор» и также рисунки к книге Чехова «О технике актёра». Следующей была столовая, большая вместительная комната. И потом — коридор, по коридору — три спальни. Спальня Михаила Александровича была самой большой и самой светлой комнатой. В своей спальной он не разрешал ни ковров, ни тяжёлых портьер — на окнах висели только очень лёгкие кисейные занавески. И тут же находился аппарат с кислородом, без которого Чехов тогда уже жить не мог. Коридор кончался довольно большой застеклённой террасой, которая выходила в сад и была приспособлена как кабинет и библиотека. Сад — небольшой, с удобной садовой мебелью.

Михаил Чехов. Москва. Конец 1910-х годов. Фоторепродукция А. Наделяя

____И вот в этом доме я начала работать с Михаилом Александровичем Чеховым над сценой «Именины Настасьи Филипповны» по роману Достоевского «Идиот». Хочу упомянуть один довольно примечательный случай. Мы работали как всегда и сидели друг против друга. Я что-то отмечала в своей тетради, потом подняла голову и увидела, что передо мной сидит Тоцкий. Чехов сидел спокойно в своём кресле и ничего не говорил, совсем не двигался, смотрел куда-то в сторону и о чём-то думал, но это был не Чехов. Это был Тоцкий. Так продолжалось, может быть, несколько секунд. Я ничего не сказала и ничего не спросила. Но, признаюсь, что такого переживания в моей жизни не было ни до, ни после этого…

____Хочу обязательно упомянуть об одной вещи, о которой мне рассказала уже Ксения Карловна. У них в семье была любопытная игра. Дело в том, что Михаил Александрович любил играть в игрушки. Игрушки эти были — плюшевые зверьки разной величины. От маленьких до довольно порядочных. Сделанные из разнообразного плюша — совсем гладкого и совсем мохнатого. Главным образом, медведи и собаки. Но всё это вместе взятое называлось «медведи». Они находились в столовой, в стороне, на небольшом столе, где на круглых подносах расположены были по семействам папа, мама и много детей, а по бокам родственники. И в этих зверюшек Михаил Александрович как бы вселял себя. Никакой мистики не было, чистая игра. Таким образом, он никогда не говорил от первого лица: «Мне нравится, мне не нравится, я хочу, я не хочу…» Он говорил: «Им нравится, им не нравится, они хотят, они не хотят…» Например, получит сценарий, просмотрит его сначала, а потом положит его к зверям. Затем скажет: «Они говорят, сценарий скверный, не надо соглашаться». Или получит денежный чек, положит к зверям и заявит Ксении Карловне: «Они не хотят его сейчас менять». И чек будет лежать там до тех пор, пока медведи не разрешат. Михаил Александрович подарил мне самого маленького медвежонка из этой компании, но подарил не он: это они так решили. Вручала мне этого медвежонка Ксения Карловна со словами: «Медведи с ним простились и сказали, что теперь он должен идти туда-то и туда-то, потому-то и потому-то». И вот медвежонок со мной в моей сумке. Скоро после этого Михаил Александрович надписал мне свою книгу «О технике актёра» (которая только что вышла на английском языке). Ксения Карловна сказала, что это было самое последнее, что он написал своей рукой. Через несколько дней он умер…